Гомосексуальным приключениям целиком посвящена написанная от первого лица большая анонимная (приписываемая А.Ф. Шенину) поэма "Похождения пажа". Лирического героя этой поэмы сразу же по поступлении в пажеский корпус соблазнил старший товарищ, после этого он сам вошел во вкус, стал "давать" всем подряд, включая начальников, одеваться в женское платье и сделал благодаря этому блестящую карьеру, которую продолжил и по выходе из корпуса.

ПОХОЖДЕНИЯ ПАЖА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

Юный любовник. Неизвестный художник XIX века


Я завтра корпус покидаю;
Как лейб-гусарский уж корнет,
Я красный ментик надеваю,
Мне скоро будет двадцать лет.
Оставить жалко мне однако
Тот розовый, в Садовой, дом,
Где так разврат развился всякой,
Где подворился наш Содом.
Здесь будет объяснить уместно,
Что корпусные все пажи
В столице севера известны
Как бугры или бардаши.
Хочу поведать откровенно
Я похождения свои;
Изнежены здесь утонченно
Большого света все слои.
Здесь Рима, Греции, Востока
Воскресли люди и дела,
И древним милого порока
Вся прелесть пышно расцвела.
Меня невинности лишили,
Как в корпус я лишь поступил.
Вполне и скоро развратили,
И грех содомский уж мне мил.
моар классики

II

За мною первый волочиться
Стал черноокий стройный паж.
Он не замедлил объясниться:
Когда же ты, mon cher, мне дашь?
Спросил он прямо, обнял смело,
И целовал так горячо;
В моих ушах тут зазвенело,
Краснело от стыда лицо:
И был я словно околдован...
Он силой брал над всеми верх,
Умен был, ловок, образован,
Все возраженья опроверг,
И вскоре я ему и сдался;
Повел он в комнату меня,
Где склад постелей сохранялся,
За ним туда шел робко я.
"Ты поступил к нам так недавно,
Что знать не можешь здешний дом,
Живем мы весело и славно,
Ты будешь барышней-пажом;
Нельзя тебе остаться целкой,
Любовника ты должен взять,
Хороший выбор не безделка,
Отдайте мне, зачем тут ждать?"
На тюфяке легли мы рядом!
И он и я без панталон,
Моим полюбовавшись задом
В меня хуй тонкий всунул он.
Сперва немного было больно,
Когда хуй в жопу мне проник,
И крови капало довольно,
Но скоро к хую я привык.
Любовник мой гордился очень,
Что он мне целку проломал.
Дотоле сердцем непорочен,
Любовь впервые я узнал;
Божок лукавый и прекрасный
Мне сердце уколол стрелой;
Я был влюблен сначала страстно,
Не чувственно, но всей душой.
Когда шептал я другу нежно,
Что для меня он идеал,
Он жопу щупал мне небрежно,
Просил меня, чтоб подъебал
Ему по-блядски, с большим жаром,
И видел я, что пропадал
Мой чистый пламень сердца даром.
Он называл меня смеясь
Девчонкою сантиментальной,
Речей его смысл грязный, сальный
Стал понимать я каждый раз.


III

Уж сомневаться я не смею:
Девчонкою я создана;
К мужчинам склонность я имею;
Душа мне женская дана;
По-женски лишь могу я мыслить,
Девичьим голосом пою;
Меня ведь в слабый пол зачислить
За робость следует мою.
Зад очень жирный и широкий
При талье узкой у меня,
Рост для мужчины невысокий;
Горжуся дамской ножкой я;
Походкой женскою пленяю
И жопой с грацией виляю.
И жилки синие найдут
На коже гладкой, белоснежной.
По мине своенравно-нежной
Меня за барышню сочтут.
Увы! пизды я не имею,
Хуек мне можно лишь дрочить,
Пизду же должен заменить
Я жопой пламенной своею;
Проход расширен, без волос;
Рот мал, с пунцовыми губами,
Лукаво вздернутый вверх нос;
Я с темно-синими глазами
И с розовым лицом блондин;
Я госпожа, не господин.


IV

Сперва я был довольно скромным,
Стыдливо жопу подставлял;
Лицом девичьим, взором томным,
Улыбкой милой я прельщал.
И юноша женоподобный
Очаровал всех скоро здесь;
На увлечения способный
Я похотью горел уж весь.
И начали в меня влюбляться;
Не ревновал любовник мой,
О том не думал объясняться,
Интригой занят был другой.
И модных дам себе манеры
Я стал усердно усвоять;
Прозвание Пажа-Венеры
Дано мне было. Принимать
Я начал все в любви признанья,
И нежно руки пожимал;
И поочередно тут свиданья
В меня влюбленным назначал.
И по ночам они ходили
Ко мне свободно на кровать.
И в корпусе заговорили,
Что я преветренная блядь.
Своих любовников желанья
Я влажным взором вызывал,
И алых уст моих лобзанья
Им очень щедро расточал,
А жопой пухлой и атласной
Я пылко взъебывал хуям
И в омут неги сладострастной
Душой всей погружался сам.


V

Пошли уж шалости иные,
И без большого я труда
Знакомства в городе большие
Нашел меж буграми тогда.
Я в женском платье маскарады
Зимой исправно посещал;
На дамские себе наряды
Костюм мой был для всех приманкой:
В ажурных шелковых чулках
Я был обут, как парижанка,
Котюрн на бальных башмаках,
С большими бантами подвязки
Застегнуты поверх колен;
Я в черном домино и маске
И в платье модного гро-грем;
Зад парфюмирован духами,
А маленький мой спрятан член
Под благовонными цветами;
Широким кружевом обшит
Подол батистовой рубашки,
И голые под юбкой ляжки,
Брильянтами браслет блестит;
Перчатки длинные за локоть,
С открытыми сосками лиф,
Чтоб возбуждать в мужчинах похоть.
Я был там очень весел, жив,
Кокетничал со всеми нежно,
Искал поклонников своих;
Чтоб еться с ними безмятежно,
Звал в ресторан Леграна их;
И в троешных санях гурьбою
Участники моих проказ
Летели все туда со мною,
Любовным жаром разгорясь;
А там мне юбки поднимали,
И жопу пышную открыв,
Сперва ее все целовали,
Потом ебли наперерыв.
Натальей Павловной прозвали
Меня тогда мои друзья;
Княжной Наташей величали;
По-женски говорила я.
Случалось часто, я давала
И двум любовникам зараз:
У одного я хуй сосала,
И жопою с другим еблась.
А иногда один брал ножку,
В башмак атласный целовал,
Дрочил хуек мой понемножку,
Другой мне задницу лизал.
Заходки чувствовал всю сладость
Я в жопе, словно как в пизде,
Утех любовных ищет младость
На разный лад и вкус везде.
Душой и телом просвещенный
Два года я пробыл в пажах,
И плод вкушал там запрещенный,
И счастья находил в хуях.


VI

До производства в офицеры
Чтоб нашу нравственность сберечь,
Начальники и гувернеры
Обязаны нам жопу сечь.
В особой комнате поставлен
С подушками диван большой;
Никто от розог не избавлен;
Порядок заведен такой:
Пажа учтиво приглашают
В ту комнату, где всех секут,
Число ударов объявляют
И к шкафу с розгами ведут.
Пук свежих розог выбирает
Себе для жопы тут сам Паж,
А панталоны опускает
Ему меж тем начальник наш.
Всю вежливость с ним соблюдают,
В подушки на диван кладут.
Подол рубашки поднимают,
Пошире жопу заголяют
И сколько следует секут.
Пред самым даже производством,
Когда Пажу под двадцать лет,
Его не тешут здесь потворством,
Хотя он принят в модный свет
И завтра будет уж корнетом,
А все ж разденут ему зад,
Разложат на диване этом,
Дадут ударов пятьдесят.


VII

Конечно очень лестно, право,
Сечь жопу до крови тому,
Кто на другой день величаво
Смотреть так будет потому,
Что он блистательным корнетом
Сюда приедет, в свой мундир
Кавалергардский разодетым,
И свысока глядя на мир,
C усмешкой юношу поздравит
Тот самый, кто его порол,
"Вас украшает", - он прибавит, -
Кровавой жопы ореол;
От розог ссадины мешают
Теперь на задницу вам сесть,
Хоть их лосины и скрывают;
Не буду впредь иметь уж честь
Я жопу гордую сечь вашу".
Красавец даст такой ответ:
"Чтоб розгами пятнать честь нашу
У вас теперь и власти нет;
Вы ошибаетесь ужасно,
Моя ведь жопа не болит,
Трудились вы над ней напрасно,
Она свободно уж сидит".
И отвернется он надменно.
Но тот коварный человек
Промолвит: "Все-таки отменно
Вчера я вашу жопу сек".
Считают наилучшим средство,
Чтоб послушание внушать,
Чтоб истреблять в пажах кокетство,
Их чаще розгами стегать.
Пажам однако же не стыдно,
Что здесь их задницы секут;
В них мало послушанья видно;
Не очень страшен здешний суд.


VIII

С соперником я раз подрался,
Кусал его, порвал мундир,
И сечь меня за то собрался
Наш новый ротный командир.
Порядку здешнему послушный
Он вежливо, но равнодушно
В то время раздевал меня.
Когда же, долг свой исполняя,
Он розгами мне жопу сек,
То, с изумлением взирая
На зад мой белый словно снег,
Пленился тут его красою,
Тогда он видел в этом грех,
Не стал ухаживать за мною;
Но слаб ведь всякий человек.
Меня Пажом-Венерой звали
Товарищи мои шутя;
Когда ему о том сказали,
Он молвил, глядя на меня:
"Вы знаете, по крайней мере,
Что надо укрощать вам плоть,
И жопу ветреной Венере
Я стану розгами пороть".
Ко мне за все здесь придирался
Он чаще, чем к другим пажам,
Но вскоре вслед за тем сознался,
Что он в меня влюбился сам.


IX

И взяв меня рукой за талью,
В свою квартиру он повел,
Сказал там: "милую Наталью
Раздетой видеть я б хотел";
Спускаю тихо панталоны;
Он жадно на меня глядит;
Зад в Бельведере Аполлона
Не краше моего блестит.
Спросил я: "На вашей здесь постели
Прикажете теперь мне лечь,
Опять хотите неужели
Прелестную мне жопу сечь?"
"Вам нарумянить зад позвольте
Еще лишь раз, мадмуазель".
"Пажа другого взять извольте,
Ведь здесь нас целая бордель".
"Я вас хочу тут на подушке
Посечь". Меня он клал в кровать.
"Ну, сколько розанов же, душка,
Сегодня следует вам дать?"
У нас ведь всякий вместо: лозан,
Когда о розгах говорит,
Употребляет слово: розан,
Оно всегда нежней звучит.
"Да двадцати пяти довольно",
С гримасою ответил я;
"Смотрите ж, не секите больно,
Трепещет задница моя".
"Теперь не бойтесь, я вас страстно
Всем сердцем стану обожать
И вашу жопу сладострастно
Я не устану целовать.
Да, паж прекрасный, для лобзаний,
Для неги чудной создана
Та жопа, женственных желаний,
Огня любви она полна.
Обязан был я поневоле
Здесь нравственность вам исправлять
Но розгами не буду боле
Чувствительный зад оскорблять.


Х

В последний раз пред жопой вашей
Пук дамских розог я держу,
Но не березовою кашей,
Пажам знакомой, угощу.
Вас сечь хочу иной манерой,
Чтобы сильней воспламенить,
Чтоб раздроченною Венерой
Потом вас на хуй посадить".
И розгами по жопе голой
Он деликатно ударял;
Спокойно, с миною веселой
Все розаны я сам считал;
И скоро в заднице невольно
Почувствовал любовный зуд,
Хотя немножко было больно,
Но понял я, что добровольно
Иные сечь себя дают.
Лилейная на жопе кожа
От розог очень покраснев,
Уж сделалась вполне похожа
На алые ланиты дев.
И так приятно на пуховой
Подушке было мне лежать
И неги сладостной и новой
Все удовольствие вкушать.
Свист розог раздавался мерно,
Но мне уже не страшен он;
Я похотью горел безмерно,
Мой хуй был жарко раздражен;
И вскоре из него полились
Горячей малофьи струи,
А розги между тем ложились
На жирные холмы мои.


XI

Я встал с постели и шатался,
Меня он нежно поддержал,
И алой жопой любовался,
И руку мне поцеловал.
"Теперь, мой дивный Паж-Венера,
Должны сказать вы прямо мне:
Хотите ль злого офицера
Вы взять в любовники себе?
Ведь паж-княжна довольно много
Поклонников имеет здесь,
Она на них не смотрит строго,
Хоть и видна в ней знати спесь.
Пытался я сеченьем жопы
Наташе нравственность внушать,
Чтоб слух о том, что есть паж-блядь,
До высшей не дошел особы.
Посечь тут фрейлину-пажа
Я раза три уж постарался,
За розги с доброй целью брался,
И с ними сам увлекся я;
Натальей Павловной пленился,
А жопа так княжны мила,
Что я теперь уже решился
С ней на любовные дела".


XII

Моим ответом был взгляд томный
И сладострастный поцелуй,
А вместе с тем рукой нескромной
Его я взял за длинный хуй.
"На предложение согласен,
И признаюсь в том, не стыдясь;
Я вижу, что ваш хуй прекрасен,
И мне приятна с вами связь.
Вам стал теперь уже известен
К младым красавцам бугров жар;
Запретный плод всегда прелестен,
Содомский грех ведь жопин дар.
И перед жопой развращенной
Должны вы на колени встать,
Кумир для вас уже священный
С благоговением лобзать.
Княжны Натальи ныне слава
Меж жопоебами гремит;
Ловка, стройна и величава
Она принцессою глядит.
Роскошная Наташи жопа
К хуям привыкла, как пизда,
Пусть знает высшая особа.
О том: какая ж тут беда?
Наталью Павловну еть лестно;
Красавица-паж будет рад,
Когда ему наш хуй чудесный
Уважит похотливый зад.
И порицали хоть доселе
Вы к барышням-пажам здесь страсть,
А уж признали в самом деле
Теперь волшебной жопы власть.


XIII

Но, как сегодня, в той же мере
И впредь не забывайте сечь
Тут задницу Пажу-Венере;
Не следует тем пренебречь.
Желаю я, вам это видно,
Чтоб вы румянили мой зад;
Мне это вовсе не обидно,
Приятно розги горячат;
И через день вам будет можно
Мне двадцать розанов давать,
И жопу нежно, осторожно,
Слегка рубцами украшать.
Под розгами сегодня лежа,
Я неожиданно узнал,
Что и сечение пригоже,
Чтоб мой хуек скорее встал".


XIV

"Согласен я на то конечно,-
Он улыбаясь отвечал. -
Пажа-княжну люблю сердечно,
Чтоб угодить ей, бугром стал,
Та похоть к розгам грациозна.
Но как бы вам не потерпеть,
И вас здесь выпороть серьезно
Другие могут захотеть.
Они не розовые ветки,
А уж большой возьмут пучок,
Чтоб жопу сечь пажа-кокетки,
Так, что не встанет ваш хуек.
Теперь хотите добровольно
Под розги жопу обнажать,
Но могут сечь вас здесь и больно,
Насильно зад ваш заголять.
Простые розаны вам дали
На заднице приятный жар,
А вам понравится едва ли
Махровых розанов удар.


Мужское общество. Неизвестный художник XIX века


XV
Мужское общество. Неизвестный художник XIX века



Но после этих рассуждений
Я прямо к делу перейду:
Доселе я любил пизду,
Ищу иных уж наслаждений.
Стоит хуище завсегда,
Мне жопы женские известны,
Не еб мужчин я никогда,
Но зад пленил меня прелестный.
Вам буду верный селадон,
Я испытал любви тревоги".
Уста и руки, жопу, ноги
Лобзал мне с упоеньем он.
Потом свой хуй обмыл водою,
Я раком встал тогда на стул,
Назвать дыру мою пиздою,
Хуй секилем не преминул.
Проход мой был им напомажен,
С особым жаром проебен,
И теплой малофьей увлажен,
Гораздо хуем расширен.
Меж тем он мягкою рукою
Меня дрочил не торопясь,
И пылко жопною дырою
Я подъебал, разгорячась.


XVI

Он тихо вынул хуй из зада,
Обтер батистовым платком;
"Обмыть одеколоном надо
Теперь вам задницу, потом,
Чтоб кожа долго не свербела,
Обмойте на ночь еще раз;
Уж очень нежно ваше тело,
Мне снова хочется еть вас.
Рубцы на дамской жопе вашей
Сияют красной полосой,
Но завтра зад Пажа-Наташи
Заблещет прежнею красой.
Венерой вас зовут по праву,
Как женщина вы сложены,
Притом и женского вы нраву,
Мужчин любить вы рождены;
И даже меж красавиц модных
Не много столь изящных жоп,
Как мрамор белых и холодных;
Я неустанно бы вас еб".
Он надо мной в кровать ложился,
Мильфлером мне душил проход,
И всунуть мне тут ухитрился
Язык свой в жопу, хуй же в рот.
И с ним я ночевать остался,
Давать еще я был не прочь,
Победой новой наслаждался,
И проеблись мы с ним всю ночь.
С тех пор он стал мне другом верным,
Мои все жалости скрывал;
Но я пред ним был лицемерным,
Лишь здесь мои он связи знал,
А в городе имел свободно
Я обожателей других,
Любил смотреть на них холодно,
Когда они у ног моих,
И стал кокеткой своенравной,
Мужчин гнетет мой произвол;
Чтоб устоять в борьбе неравной
Так делает наш слабый пол.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

Женоподобный паж в корнеты
Гусарские произведен,
Но несмотря на эполеты,
Давать не перестанет он,
И пажем-блядыо он не будет,
А появилась блядь-гусар,
Мундирным золотом возбудит
Она к себе весь бугров жар.
Все имена свои изменит,
И неги женственной полна,
Княжну-пажа уже замнит
Блестящая гусар-княжна.
Корнет-Наташа другу скажет,
Что можно жопу ей раздеть,
И фрейлина-гусар с ним ляжет,
И блядь-корнета станут еть.
Любовники так будут рады,
Когда красавица-корнет
Придет к ним с майского парада
Весь в красном с золотом одет:
С бобрами ментик, с саблей шашка,
И в шпорах, кивер набекрень;
Ура! Да здравствует Наташка.
Сияет он как майский день.
С него чахчуры тот час спустят;
Любуясь, как Гусар блестит,
Как жопой с похотью вертит,
Ему хуй в дырочку запустят.
Роскошный уж готов обед,
И надо подкрепить всем силы;
На первом месте сядет милый
С открытой задницей Корнет;
Особый сделан табурет,
Чтоб щупать зад ему удобней
И пальцем дырочку дрочить.
За здравье жопы бесподобной
Друзья с восторгом будут пить.
К ним станет приезжать охотно
Для ебли Фрейлина-Корнет,
Ложиться в позах бляди модной,
Кокетливо полураздет.


II

Начальство уж теперь не властно
Мне жопу розгами стегать,
И нравственность мне исправлять;
Давать всегда я буду страстно.
Неисправимая я блядь.
Не от стыда и не от лозы
Краснеть мой ныне станет зад,
Румян французских нежны розы
На нем всех бугров восхитят.
Кармином рожу буду красить,
Соски и заднюю дыру,
Все тело часто и мыть и пудрить,
На жопу мушки посажу;
Носить большие серьги стану,
Глаза чернить себе сурьмой,
Пленять фигурой, гибким станом
И белой нежною рукой.
Все ухищрения кокетства
Примусь я тонко изучать.
Инстинкты женские от детства
Мной стали часто обладать;
И буду по привычке прежней
Шиньоны, шляпки моды здешней,
Корсет и юбки надевать.
Ночную женскую посуду
И утварь дамскую я буду,
Весь блядский гардероб держать,
И под одеждою гусарской
Белье все дамское носить
И в титьках накладных ходить
И дома и на службе царской.


III

Оставил мне здесь дядя мой
Весьма богатое наследство,
И у меня теперь все средства
Чтоб жить тут барыней большой;
Особый дом хочу отделать
И в нем на женский лад все сделать;
И будут там везде стоять
Кушетки, кресла, отоманы,
Чтобы на них мне раком стать;
Софы, восточные диваны,
Чтобы с комфортом в них давать;
И подле мраморной купальни
Роскошный дамский будуар.
Вся в зеркалах огромных спальня,
Там, где красавица-гусар
Могла б свободно и спокойно
Класть селадонов на кровать
И жопу обнажив пристойно,
Пред зеркалами им давать.
Молоденьких лакеев стану
Я горничными одевать,
Параши имя дам Ивану,
Сергея Лизой буду звать,
Заставлю их мне зад лизать;
У куаферов здесь французских
Я двух парнишечек возьму,
Жокея-мальчика найму
В каскетке и лосинах узких.
Всем домом будет управлять
Одесский грек, бугр очень ловкий,
С особым тактом и сноровкой
Мне здесь любовников искать.
Ему я полную дам волю,
Еть в зад прислугу всю дозволю.


IV

Теперь могу исполнить я
Свои фантазии, капризы:
В гетеры древней светлы ризы
Хочу я облачить себя,
В живых картинах представлять
Алкивиада, Ганимеда,
Под лебедем лежать как Леда,
Венерой пред Парисом стать,
Иль баядеркою плясать;
Московской барышней назваться,
Невестой объявлять себя
И дома в шутку обвенчаться.
Конногвардейца взять в мужья,
Лечь в ложе брачное, вздыхая,
Как целка, робко отвечая
На мужа страстный поцелуй
И спальню криком оглашая,
Когда воткнет он в жопу хуй;
В капоте и турецкой шали
За фортепьянами сидеть,
И без заботы, без печали
Варламова романсы петь,
Друзьям велеть мне тут же в зале
Во время пенья жопу еть;
В чепце, муслиновой сорочке
В постеле в кружевах лежать,
К себе с визитом днем и ночкой
Влюбленных селадонов ждать.
Иль в амазонку нарядиться
И сесть по-дамски на седле,
В лесу с жокеем заблудиться,
Чтоб в жопу дать ему в траве.
Большого света здесь в гостиных
Искать молоденьких друзей,
И новичков, в любви невинных,
От женских отвлекать связей
И к жопе приучать моей;
Иль еться предлагать монаху,
Сначала раздрочить его,
Потом ему тут, плюнув на хуй,
Крапивой высечь самого;
Клистир при всех себе поставить:
Влить в зад шампанское вино,
Моих поклонников заставить
Из нежной жопы пить Клико.
Сколь можно - все мои проказы
Я буду от полка скрывать,
Могли 6 начальники узнать
И не терпеть такой заразы.


V

Устроить также я хочу
C блядьми и дамами затеи:
Подобных мальчикам сыщу,
И им подвязав годмишеи,
Пизды им стану закрывать,
Чтоб их не еть, а им давать;
По-женски сам оденусь в спальне,
Их нужно ж по-мужски одеть,
Они мне будут жопу еть,
Потом их поведу в купальню,
Чтоб, сидя голыми, уж там
Решать все женские вопросы:
Пленять мужчин чем должно нам,
Носить ли локоны иль косы,
В заду чем расширять дыру,
Как низко открывать нам груди,
Блестящей жопы всю красу
Чем можно сохранять нам будет,
Какой брать хуй приятно в рот,
Чем парфюмировать проход,
Его подобным делать розе,
В какой нам лучше еться позе,
Причем не следует забыть
Взаимно дырочку дрочить.
Со всякой девкой знаться можно
И одевать в костюм пажей,
Под эластичный годмишей
Пизду совсем им спрятать должно,
А мне пред ними раком стать
В коротеньких балетных юбках
И языком лизать в их губках
И с жаром в жопу им давать,
А после танцевать качучу.
Балетным я велю пажам
Друг дружку в задницу еть там,
И дам за все им денег кучу.


VI

Армян я буду соблазнять,
Стамбульским юношей являясь,
Вельможи сыном называясь,
Им жопу-целку предлагать.
Когда ж, раскрыв мой зад, увидят
Они широкую дыру,
Я им бесстыдно тут навру,
Беды ведь из того не выйдет:
Что я серальский икоглан,
Могу пред ними похвалиться,
Меня еб только сам Султан
И я обязан тем гордиться;
Напрасно видят тут обман,
И как они о том не знали;
Лишь августейшему хую
Мою там жопу представляли;
То не пятнает честь мою;
И одалиски все считали
За целку там пизду свою.
Мой грек найти мне здесь поможет
Женолюбивых персиян,
Сравниться с ними ведь не может
Никто из наших россиян,
Им слава первых бугров в свете
Должна принадлежать вполне,
И толковать о том предмете
Не раз пришлось с друзьями мне.
Рассказам о стране внимая,
Где в жены юношей берут,
Свободно в жопу их ебут,
Где все, с монарха начиная,
Любовь ту высшим счастьем чтут.


VII

Край чудный, Персия златая,
Там при фонтанах светлых вод,
В тени чинар, не умолкая,
О розе соловей поет,
И рощи пальм и лавров стройных
Под солнцем тропика растут,
И для страстей восточных, знойных
Красою отроки цветут.
Стихами Хафиза воспеты,
В венках на длинных волосах,
В браслетах звонких на ногах,
В шальвары женские одеты,
Там пляшут юноши в садах.
В дыму кальянов благовонном
Мирзы и беки там сидят
И с видом важным, благосклонным
На пляску юношей глядят,
К себе красавцев подзывают,
Дождем червонцев осыпают,
Пощупав им прелестный зад,
Там едких ароматов полный
Восточной неги вертоград,
Содом покрыли древле волны,
Но вечно страсти те ж кипят:
Гаремных дев там заменяя,
Девичьей нежностью пленяя,
С букетом роз в руках лежат
Красавцы, сзади лишь раздеты,
На мягких шелковых коврах;
Утехи рая Магомета
Находит в них сам грозный Шах.


VIII

Завет священного корана
Пророка мудрый волю чтит,
Живет без лжи и без обмана,
Зла никому он не творит,
Всегда держа себя достойно,
В дому своем сидит спокойно,
И часто тайные красы
Прелестных отроков ласкает,
В отрадном кейфе пребывает:
И жизни пролетят часы.
И Азраил счастливца вводит
В Аллахов радостный Эдем,
Чтобы встречать его, выходит
Там гурий-юношей гарем;
Их лики как луна сияют,
Шальвары радугой блестят,
И тут счастливца увлекают
Они с собой в небесный сад.
Там уж неведома власть Рока,
Там изумрудные луга,
Сапфирно-ясных рек брега,
На них раскинут стан Пророка.
В Эдема рощах и шатрах
Ложатся пурпурные тени,
Прохладой дышат райски сени,
И в кипарисовых ветвях
Петь сладко Феникс начинает,
И в свод хрустальный выплывает
Золоторогая луна.
Денницы нет там: вечный вечер,
И вечная цветет весна,
И листья роз разносит ветер,
Гармоний сфер течет волна;
И в свой шатер счастливец входит,
Уже любви час настает,
И отрок-гурия приходит,
Шербет бессмертных подает;
Он гурий-юношей лобзает;
Горит божественный в нем жар,
Хвалу Аллаху воссылает
За вечного блаженства дар,
И хор незримый раздается,
В края Вселенной он несется:
"Коран наш чти, о человек,
Из рода в род, из века в век".


IX

Но от персидских впечатлений
Я к нашим русским перейду,
И негу райских наслаждений
Здесь в Петербурге я найду,
Теперь свободно предаваться
Могу я слабости своей
И селадонам отдаваться.
Мне их любовь всего милей;
Я не покину их конечно,
Не вижу в том себе стыда,
Я женщиной останусь вечно,
Моя ведь жопа - та ж пизда.
Молоденьким красавцам надо
Себе любовников держать,
Красою женственного зада
Жар похоти в них возбуждать.
Ведь женщинами нас природа
С мужским лишь членом создала
И свойств мужчин нам не дала,
Мы существа иного рода:
Осуществляем идеал
Мы древнего Гермафродита,
И нас везде немало скрыто;
Доселе свет нас осуждал.
Чем мы виновны? Не судите,
А снисходительно смотрите.

КОММЕНТАРИИ К ПОЭМЕ




Часть I

I. Тот розовый, в Садовой, дом - Пажеский корпус, помещавшийся в здании на Садовой улице в Петербурге. Ныне в этом здании находится Суворовское училище. Как и Училище правоведения, Пажеский корпус был известен своими "легкими" нравами.

Бугры, бардаши. - русское "бугор" созвучно французскому bougre - содомит. О точном происхождении слова "бардаш" нет никаких сведений, однако же известно, что "бардаши" по своим пристрастиям подразделялись на "бугров" и "тапеток".

II. Как в корпус я лишь поступил - На восемнадцатом году, в этом возрасте поступают немногие, и то по особой протекции (прим. автора или первого публикатора поэмы).

V. Звал в ресторан Леграна их. - Ресторан Леграна располагался в Петербурге на углу Б. Морской улицы и Кирпичного переулка.

VII. Не очень страшен здешний суд - Пажам обыкновенно дают 25 и 10 или 50 розог, а 100 розог дают весьма редко, более же 100 никогда; секут вообще часто, но не очень больно. У многих пажей кожа на жопе так тонка и нежна, что рубцы и даже кровь показываются после ударов совсем не сильных (прим. автора).

XI. До высшей не дошел особы. - до Великого князя Михаила Павловича, начальника высших учебных заведений (прим. автора). На самом деле Великий князь Михаил Павлович (1798-1849) был с 1839 г. начальником военно-учебных заведений.

XII. Пусть знает высшая особа. - Намек на то, что вел. князь Михаил Павлович сам педераст (но очень осторожный) (прим. автора).

XV. Вам буду верный селадон. - Т. е. буду верным воздыхателем, по имени влюбленного пастушка в романе французского писателя XVII века О. д'Юрфе "Астрея"..

XVI. Мильфлером мне душил проход. - Мильфлер - духи из разных цветов (от фр. mille fleurs).

Часть II

I. С него чахчуры тот час спустят. - Чахчуры (чакчуры) - женские полусапожки.

II. Ночную женскую посуду... - Потапов, камер-юнкер, богатый человек, сослан в Псков за то, что, одетый дамою, интриговал государя в маскараде, и государь ему руку поцеловал; жил, как тут написано, на Большой Морской в доме Лярского. Между прочим, у него были женские ночные горшки с его гербом. Ему не более 25 лег, хорошенький брюнет, руки и ножки совершенно женские (прим. автора).

IV. Алкивиада, Ганимеда - Алкивиад, 450-404 гг. до н. э., афинский политик и полководец, гомосек. Ганимед в греческой мифологии - прекраснейший из смертных, был похищен Зевсом, превратившимся в орла, и унесен им на Олимп, где стал его кравчим.

Под лебедем лежать как Леда - Леда - возлюбленная Зевса, к которой он явился в образе лебедя.

Конногвардейца взять в мужья. - Потапов за графа Крейца, конногвардейца. Однажды государь, увидя их, проезжающих вместе в санях, сказал: "Voila Kreuz et sa femme" <Вот Крейц и его жена (фр.). Крейц теперь флигель-адъютант. (прим. автора).

Варламова романсы петь. - Потапов обыкновенно пел "Красный Сарафан", носил дорогие турецкие шали (прим. автора).

В постеле в кружевах лежать - Нарышкин, брат графини Воронцовой-Дашковой, теперь адъютант князя Чернышева, хорошенький блондин с женскими манерами; живет совершенно как кокетка большого света, имеет несколько любовников, пишет к ним нежные письма слогом и почерком дамским. Служил раньше в Армейских уланах в корпусе генерала бар. Сакена; пользовался его покровительством; Сакен не знал, что Нарышкин - бардаш. На одном костюмированном балу в Елисаветграде Нарышкин явился одетый маркизою XVIII века; не знавшие его не верили, что он мужчина. Костюм его стоил 10 000 руб. асс., не считая брильянтов (прим. автора).

V. Его подобным делать розе. - По-французски жопный проход "la rosette"; лизать жопу: (faire feuille de rose) (прим. автора).

И им подвязав годмишеи. - Т. е. дилдо.

А после танцевать качучу. - Качуча - испанский народный танец, близкий к болеро.